Она набрала в грудь побольше воздуха и кивнула:

– Я рада, что ты поправился.

«Поправляешься», – уточнила она про себя, потому что назвать его здоровым язык не поворачивался. Тьма, проступавшая в нем, только придавала ему привлекательности. Он многое унаследовал от Ауры – не только волосы цвета воронова крыла, – но в этой привлекательности под самой поверхностью крылось что-то еще. Не опасность, нет, но какой-то непривычный задор. «Наверняка у многих женщин перехватывает дыхание, стоит Джиану войти в комнату», – подумала Тесс. А ведь он должен бы выглядеть болезненным, слабым. Не… не таким.

– Ты прав, – сказала она. – Даже тут, на краю света, все меняется. Ты тоже изменился.

– Давно уже. Я писал тебе об этом.

– Я знаю. Я прочла твои письма.

Он еще мгновение пристально смотрел на нее, потом перевел глаза на младенца:

– Можно?

Она ненавидела себя за дрогнувший голос.

– Ты его дядя.

Он взял у нее из рук маленького Йонатана, очень бережно и нежно, и осторожно покачал на руках.

– Мне бы хотелось увидеть твои картины, – сказала Тесс, когда молчание, как ей показалось, слишком затянулось. – Аура много о них рассказывала.

– Я пришлю их сюда. – Он смотрел на ребенка с нежностью, удивившей Тесс. – Я собираюсь отказаться от парижской мастерской – куда-то же мне нужно все это девать. Присмотри за ними, если хочешь.

– А сам ты сюда не вернешься?

Джиан покачал головой:

– Я буду путешествовать. Как мама все эти годы. Хочу посмотреть мир, набраться опыта, познакомиться с новыми людьми. Времени у меня теперь достаточно.

– Они боялись, что ты будешь на них сердиться. Но, господи, Джиан – они же спасли тебе жизнь! – Тесс едва не сорвалась на крик, но взяла себя в руки, чтобы не напугать Йонатана.

Джиан легонько погладил малыша по щечке:

– Я был бы рад познакомиться с его отцом.

– Максимилиан сейчас в Берлине. Но он приезжает каждые выходные, а иногда и чаще. Если ты задержишься на пару дней…

– Это исключено.

Тут она поняла, почему он явился к ней сюда, в склеп.

– Ты что, прямо сейчас уезжаешь? Не повидавшись с Аурой и Джиллианом?

– Я приехал сюда только ради тебя, – сказал Джиан. – И ради него. – Он улыбнулся Йонатану, коснулся губами его лба и отдал обратно Тесс – поспешно, словно вдруг испугался, что может уронить малыша.

Тесс так же поспешно забрала ребенка, потому что материнский инстинкт пока перевешивал в ней все остальные чувства. Почему-то она почувствовала облегчение, которое постаралась всеми силами скрыть. Хорошим средством для этого показался ей переход в наступление.

– Не можешь ты вот так снова от них отвернуться! – сказала она решительно. – Они так тебя любят – ты даже представить себе не можешь. Может, раньше они и делали что-то не так, но…

– Что было раньше, то прошло. Но вот об этом я их не просил! – Джиан показал на себя, будто бессмертие можно было увидеть у него на лбу, как каинову печать. – Я не хочу их видеть, не хочу с ними говорить. Я даже попросил бы тебя не рассказывать им, что я здесь был, если бы не знал, что ты все равно расскажешь.

Возразить ему? Тесс не стала, хотя бы потому, что он ее взбесил. То, как он себя ведет, – это просто несправедливо.

– Им это нелегко далось, – сказала она.

– Да уж, трудная задача – влить эту дрянь в рот лежащему без сознания!

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

Он покачал головой и отвернулся. Подойдя к могиле Сильветты, он коснулся рукой надгробного камня и пробормотал что-то – наверное, «прощай» и «спасибо». Потом вернулся к Тесс, вложил палец в вытянутую ладошку малыша и прошептал:

– До свидания, Йонатан! Мы еще встретимся. Ты тогда будешь старше, а я – нет.

– Джиан, пожалуйста, не делай этого! – умоляюще сказала она. – Не уезжай так.

Джиан положил руку Тесс на затылок, так внезапно, что она вздрогнула; но он просто наклонился к ней через голову ребенка и поцеловал в обе щеки.

– Тебя я всегда буду любить, – сказал он.

– Джиан, проклятье, они же твои родители!

– Да, проклятье… это ты верно сказала.

И он повернулся и пошел к выходу из склепа. Снаружи морской ветер поднимал между могил песчаные вихри.

– Джиан, пожалуйста…

– Прощай, Тесс.

И он тихо прикрыл за собой дверь.

Аура открыла узкую дверь в задней части замка и вышла на меловой утес. С моря дул холодный ветер, пенящиеся волны неустанно бились о скалы. Чуть дальше старый маяк все так же упрямо сопротивлялся бурям и приливам, хотя огонь его давно погас и никто не собирался зажигать его снова. Она медленно подошла к краю утеса. Ветер играл с черными прядями ее волос – она решила их снова отращивать. Холод пронизывал Ауру сквозь пальто, как ни старалась она завернуться поплотнее. Вскоре настанет зима, и на побережье станет еще безлюднее. Крестьянские семьи запрутся дома у очага, а снежные заносы перекроют единственную железнодорожную ветку, ведущую в большой мир. Тесс и Максимилиану надо будет что-то придумать, если они по-прежнему захотят проводить выходные вместе. Аура предложила Тесс хотя бы на зиму перебираться в Берлин, но племянница и слышать об этом не хотела. Смерть Сильветты по неведомой причине пробудила в Тесс любовь к замку, какой еще несколько месяцев назад не было и в помине. Может быть, это со временем пройдет, а может быть, и нет. К тому же присутствие кого-то из Инститорисов в замке обеспечивало жалованьем прислугу, которой в этих местах не найти другой работы.

Стоя на краю утеса, Аура на мгновение вытянула руки, словно хотела присоединиться к чайкам, парившим над взволнованным морем. Она откинула голову и закрыла глаза. Аура любила пряный запах моря, гул волн, крики чаек. Много лет она избегала этого места, надеялась никогда больше сюда не возвращаться. Но сейчас она испытывала глубокую благодарность за то, что оно все еще существует, неизменное среди бушующих волн, как и она сама.

За ее спиной заскрипела скрытая в зарослях плюща дверь.

– Ах вот ты где, – сказал Джиллиан.

Она обернулась, любуясь его обликом на фоне густой зелени. Он был похож на портреты работы прерафаэлитов, изображавших меланхоличных андрогинных существ на фоне вневременных романтических пейзажей. Впрочем, Джиллиан давно уже не ходил с таким страдальческим выражением, как люди на этих картинах. Он быстрее, чем Аура, примирился с решением Джиана и не сомневался, что они тем не менее поступили правильно.

Две недели прошло с тех пор, как их сын появился здесь и тут же снова уехал. Тесс, поколебавшись, все же рассказала им об этом. Она по-прежнему воспринимала его как брата, хотя теперь при упоминании его имени в ее глазах мелькало еще что-то. Скрытое беспокойство, опасение, в котором она не хотела признаваться.